Процесс индивидуации

Разбирательство между сознанием и бессознательным

Для Юнга психика не является чем-то статичным, незыблемым, остающимся всегда неизменным и равным самому себе; но это – комплекс, который постоянно находится в движении и который обнаруживает себя в весьма лабильном равновесии. Это самое движение вызывается посредством напряжения противоположностей, а также тенденцией по их выравниванию. Данный процесс определяет все психическое хозяйство.

Самое фундаментальное напряжение задано взаимоотношением сознания и бессознательного в целом. Это – напряжение между сознательной установкой и установкой бессознательного. Однако, можно ли говорить об «установке» бессознательного? Юнг писал: «Вероятно, это звучит странно и даже диковинно, когда я говорю об установке бессознательного. Между тем я уже неоднократно растолковывал, что отношение бессознательного к сознанию я понимаю как компенсаторное. Согласно данному воззрению, бессознательному подобает иметь установку ровно в той же мере, как и сознанию». При этом компенсация для Юнга означает не контрастирующую установку, а, прежде всего дополняющую и уравновешивающую функцию, «саморегуляцию психического аппарата». Односторонность сознания – необходима, при этом, однако далеко не все впечатления могут быть зарегистрированы сознательно. Достижение сознания, или же обладание сознанием означает умение ориентироваться и выбирать. Исключенные содержания становятся, или же остаются, бессознательными, они составляют в своей фактической наличности как раз что-то вроде противовеса к сознательной ориентации. Чем односторонней сознательная установка, тем мощнее этот противовес, что, в конечном счете, ведет к известному (психическому) напряжению. То, что разворачивается в результате этого противостояния. Юнг изображает следующим образом: «Это напряжение означает известное торможение сознательной деятельности». Усиливая сознательное напряжение, удается, правда, поначалу преломить это напряжение. Со временем, однако, данное напряжение повышается настолько, что заторможенные бессознательные содержания все же доходят до сознания, правда, посредством сновидений и «свободно восходящих образов». Чем больше односторонность сознательной установки, тем более противоречащими ей становятся содержания, берущие свое начало в бессознательном; в результате можно даже говорить о самом настоящем контрасте между сознанием и бессознательным. В этом случае компенсация выступает в форме контрастирующей функции. Случай, подобный этому, является экстремальным. Как правило, компенсация, осуществляемая бессознательным, является не контрастом, а выравниванием или дополнением сознательной ориентации. В норме такая компенсация является бессознательной, т.е. она оказывает регулирующее действие на сознательную деятельность бессознательно. При неврозе бессознательное вступает в столь резкий контраст с сознанием, что нарушается сама компенсация.

Чем менее бессознательной установке удается заявить о себе (по причине экстремально сильной сознательной установки), т.е. чем сильнее вытеснение – говоря другими словами, – тем больше погружаются исключенные содержания в бессознательное. Юнг утверждает, что подобные содержания по мере погружения в бессознательное все более изменяют свой характер: они становятся «архаическими». Когда эти содержания достигают своеобразного архаического культурного состояния, т.е. они уже не могут быть объединены с нынешним положением сознания, и если они отныне уже не могут реализоваться, «тогда они принимают в отношении к сознательной установке деструктивный характер. Итак, сознательная непризнанность ведет, в конечном счете, к деструктивному и контрастирующему характеру бессознательных содержаний; бессознательное становится противником и разрушителем сознательной установки». Конечно же, это экстремальный случай, однако, согласно Юнгу, всегда в принципе наличествует именно компенсаторный способ поведения и тем самым возможность разбирательства между сознательной и бессознательной установками.

Юнг приписывает компенсации и обусловленному ею разбирательству между сознанием и бессознательным некий смысл: «Благодаря этому достигается перемена установки, интеграция всего исключенного и тем самым определенная метаморфоза личности; причем таковая метаморфоза в свою очередь опять же учиняет обратное действие на бессознательное: ведь рука об руку с изменяющейся установкой сознания идет также и изменение установки бессознательного».

Конфликт с бессознательным не есть нечто невозможное, потому что для Юнга «отсутствие единобытия с самим собой» характерная черта культурного человека. Вероятно, можно констатировать, что сильнейшее вторжение в отношения между сознанием и бессознательным и вместе с тем основа для значительного разбирательства между ними наступает тогда, когда коллективные регуляторы человека – повсеместно распространенные идеи, организующие все психическое хозяйство – утрачивают свою значимость. Юнг не уточняет, как подобные идеи соотносятся с его психологической теорией, так как допустимо творить только об идеях и представлениях, которые суть выражение архетипов. Согласно этому, положение сознания по отношению к бессознательному подвержено сильнейшему бремени и давлению, если архетипические идеи не признаются сознанием.

Вероятно, может сложиться впечатление, будто Юнг рассматривал бессознательное только как нечто реактивное, лишь как нечто компенсаторное по отношению к сознательной установке. Однако это совершенно не так: бессознательное не только реактивно, но и креативно. Более, того, вполне возможно – Юнг приводит многочисленные описания своего психотерапевтического опыта – что бессознательное захватывает собственную инициативу и инициирует из самого себя перемену личности, которую уже никак нельзя объяснить только в качестве реакции на установку сознания.

Индивидуация и процесс индивидуации

«Я» человека постоянно находится в состоянии, когда его словно мяч двигают и перебрасывают туда-сюда в великом круговращении между психикой и миром. Взаимная тесная переплетенность психики и мира существует оттого, что мир, т.е. внешние объекты и события, нагружены психической энергией, например чувствами, желаниями, ожиданиями, представлениями и т.д. Именно проецируемые вовне психические энергии «заряжают» психически объекты и события. Психика, так сказать, изливается в мир. Обратный процесс – возвращение проекций и субъекта, – является, соответственно этому, актом самопознания: Человек в той мере становится самим собой, т.е. осознает свою истинную сущность, в какой ему удается присоединить к самому себе, т.е. интегрировать в психику эти самые проецированные вовне содержания. Если это удается совершить более или менее хорошо и полно, человек приближается к себе, осознает свою изначальную и собственную сущность; последнее означает, что он будет жить соразмерно ей. Другими словами, он осуществляет бытие «Самости», или самостийность. Юнг называет это событие индивидуадией.

Долгий и сложный процесс, который ведет к осуществлению Самости и опыту «самостийности», Юнг называет процессам индивидуации. Возвращение сначала малозначимых проекций, а затем – глубинных и могущественных архетипических проекции, происходит на чудовищно трудном и полном опасности пути. Путь этот труден и опасен, ведь энергия, связанная с проекциями, приливает (вследствие интеграции) к бессознательному и активирует его; сознание теперь теснят и преследуют куда более сильные бессознательные содержания, чем прежде. «Изоляция в только Я-бытии имеет парадоксальные последствия: отныне в сновидениях и фантазиях появляются неличные, коллективные содержания, которые одновременно есть тот самый материал, из которого выстраиваются известные шизофренные психозы. По этой причине данная ситуация вовсе небезопасна, высвобождение Я из спутанности проекциями (среди которых, в конечном счете, перенос на врача играет главную роль) приводит к тому, что Я, которое до сих пор было растворено в отношениях к личному окружению, подпадает отныне под опасность раствориться в содержаниях коллективного бессознательного».

Когда эта стадия достигнута, происходит то, что самого Юнга всегда приводило в величайшее изумление: «Супротив опасной тенденции растворения, возвышается из самого коллективного бессознательного что-то вроде противодействия в форме процесса центрации, который может быть описан совершенно однозначно при помощи символов. Этот процесс творит ни много, ни мало новый центр личности, который поначалу характеризуется символом, превосходящим Я, затем этот новый центр на самом деле оказывается превосходящим Я». Этот новый психический центр есть «Самость».

Возврат архетипических проекций, т.е. разбирательство с бессознательными компонентами личности, предъявляет высочайшие требования к психике: от человека требуется, чтобы он выложил все свои силы, ибо разбирательство с коллективным бессознательным влечёт за собой чудовищные последствия для Я-сознания.

Юнг говорит по этому поводу: «Когда бессознательные части личности делаются осознанными, то происходит не только ассимиляция того, из чего уже давным-давно существовала Я-личность, но изменение последней. Огромная трудность состоит теперь в том, чтобы охарактеризовать подобного рода изменение. Как правило, Я представляет собой хорошо слаженный и крепко состыкованный комплекс, который нельзя запросто изменить (из-за связанного с ним сознания и его континуальности) и который не следует изменять, если мы не хотим предуготовить патологические нарушения. Именно в области психопатологии мы находим превосходные аналогии к такому изменению Я, там мы встречаемся не только с невротическими диссоциациями, но также с шизофренным фрагментированием и даже с полным растворением Я. В той же самой области наблюдаем мы и патологические попытки интеграции – если это выражение здесь уместно. Это происходит в более или менее бурных и стремительных вторжениях бессознательных содержаний в сознание, при этом Я выказывает себя неспособным ассимилировать все, проникающее в него. Если же структура Я-комплекса столь сильна и крепка, что ей под силу выдержать натиск бессознательных содержаний без того, чтобы ее сооружение было фатальным образом расшатано, тогда ассимиляция может иметь место. В этом случае, однако, изменяются не только бессознательные содержания, но также и Я. Ему под силу, правда, уберечь свою структуру, однако оно смещается как бы в сторону из своего центрального и господствующего положения и оказывается в результате этого в роли страдающего наблюдателя, которому недостает необходимых средств для того, чтобы во всеуслышание заявить о своей воле при всех обстоятельствах, и последнее ему удается все менее и менее, так как воля ослабевает, а не потому что ей воспрепятствуют определенные соображения “Я” не может обнаружить вокруг себя ничего, так как прилив бессознательных содержаний оживляет и овладевает личностью, из этих содержаний сооружается облик личности, который, но объему и интенсивности превосходит Я. Этот опыт парализует слишком эгоцентрическую волю и убеждает Я, что его отступление на второй план, несмотря на все трудности все же лучше, чем бесперспективная борьба, в которой – в конечном счете – человек остается в дураках. Таким образом, воля (как свободная энергия) постепенно подчиняется более сильному фактору, т.е. новому целостному облику, который я обозначил как Самость».

Под процессом индивидуация ни в коем случае не подразумевается осознание Я. Самость куда как шире, чем Я; она включает в себя Я. Скорее, процесс индивидуации – это изготовление и развертывание изначальной, потенциальной целостности”. Индивидуация – это самостановление и самоосуществление, где под «само» следует понимать Самость в смысле Юнга. Самоосуществление (или осуществление Самости) означает действование в полном согласии и с учетом целокупной психики, благодаря чему, собственно говоря, появляется и становится действенной Самость.

Ступени процесса индивидуации

Юнг неоднократно подчеркивал, что идвивидуацию можно постичь только на собственном опыте, переживая ее фактически. Столь же недвусмысленно объяснил он – лишив тем самым многих терапевтов их нимба – что психотерапевт, в конечном счете, не играет никакой решающей роли, что ивдивидуация – это самостийный психический процесс. Все равно, является ли индивидуация результатом исцеления невроза или к ней сознательно стремится так называемый «здоровый человек» по каким-то иным причинам, в обоих случаях речь идет о процессе индивидуального развития, где психотерапевт фигурирует не как побудитель, а самое большее –чем-то вроде акушера Процесс индивидуации можно понять, исходя из тех образов, которые продуцирует душа во время этого процесса, прежде всего в сновидениях: ход всего течения процесса индивидуации Юнг подробно описывает в работе «Zui Empirie des Individuationsprozesses».

Метод Юнга, который он использовал при терапевтическом сопровождении процесса индивидуации – двоякий. Он называет его «аналитическим» (что означает признание и поднятие до уровня сознания) на «объектной ступени» – касательно личного бессознательного и Тени; «объектной» ступень является оттого, что субъект проецирует все импульсы бессознательного, прежде всего на объект. Юнг называет свой метод синтетически – конструктивным (что означает интеграцию и конструирование более глобального центра) на субъектной ступени – касательно коллективного бессознательного, «субъектной» ступень является оттого, что на этой стадии субъект признает: все проблемы происходят из его собственной психики, он добивается того, что проецированные образы и силы возвращаются обратно в психику.

Чтобы иметь возможность получше вчувствоваться в этот процесс, и чтобы составить себе более точное представление о комплексности и усложненности той психологии, которую представляет Юнг, остановимся подробно на отдельных ступенях этого процесса.

Объектная ступень

Самой первой предпосылкой того, что Юнг называет индивидуацией, является анализ своего личного бессознательного, т.е. те части бессознательного, которые составляют своеобразие человека, доводятся до его сознания. Под этим подразумевается в первую очередь интеграция в сознание (но не идентификация) так называемой Тени, ведь именно она является прежде всего «низшими» частями собственной Персоны, теми частями, которые вытесняются из-за того, что человек не может их объединить с представлением о самом себе; да эти части и нельзя объединить с той ролью, которую человек играет в обществе. Интеграция вызывает, с одной стороны, то, что человек падает в своих собственных глазах и опускается в низменность человеческой жизни, с другой стороны, происходит одновременное разрушение той роли (Маски, – Персоны), которую человек играл прежде. Персона – как обманчивая индивидуальность, с которой Я-сознание идентифицирует себя – должна быть сломлена и упразднена. Если человек научается отделять себя от той роли, которую он играет по жизни, то выполнено предварительное условие для последующей индивидуации.

Сколь чудовищно трудной является эта задача, каждый знает сам. И все же только так могут быть разрешены поистине сложные и опасные проблемы процесса индивидуации. Превращение (устранение) и интеграция личностных вытеснении влечет за собой чрезмерную активацию коллективного бессознательного Юнг предполагает, что психические энергии, связанные по причине этого самого вытеснения, становятся свободными и активируют коллективное бессознательное; они доносят до сознания те содержания, о существовании которых человек ранее даже не догадывался. Это влечет за собой далеко идущие последствия «В той мере, в какой растет влияние коллективного бессознательного, сознание теряет свою лидирующую власть. Оно незаметно становится ведомым, а бессознательный и неличный процесс постепенно берет на себя руководство. Так сознательная личность, сама того не замечая, становится одной из многих других фигур, передвигаемых неким незримым игроком на шахматной доске. И это тот, кто разыгрывает партию судьбы, не есть сознание и его намерение». Этот процесс может удачно протекать только тогда, когда сознание в состоянии ассимилировать содержания, продуцируемые бессознательным, т. е. понять их и переработать. Основной вопрос на этой стадии состоит в том, как индивид будет реагировать на проникающие в его сознание бессознательные содержания и их фасцинирующую, ослепляющую власть.

Возможные негативные реакции:

• Разрушение Персоны: бессознательные, а три известных условиях даже противоречивые тенденции захлестывают сознание (инфляция), что в экстремальном случае может привести к шизофрении.
• Регрессии в более раннюю стадию развития, т.е восстановление своей прежней Персоны.
• Идентификация с коллективной психикой, что равнозначно инфляции сознания, возведенного теперь только до уровня системы. Доступ к коллективной психике означает обновление жизни; человек может быть проглочен всем этим и выступать, как пророк идей, берущих свое начало в данной идентификации. Вместо того чтобы переработать натиск бессознательного и в некотором смысле его преодолеть и интегрировать, происходит некритическая идентификация.

Все эти опасности необходимо постоянно держать в уме и помнить о них в ходе последующей работы, даже если к тому есть хоть малейшие намеки. Весь путь характеризуется как постоянная борьба с психикой и внутри психики, как постоянное преодоление, страхов, которые возникают уже на стадии освоения Тени, но с полным правом и в большей мере относятся к коллективному бессознательному.

Субъектная ступень

После демонтажа Персоны и интеграции личного бессознательного на очереди стоит более трудная и продолжительная фаза процесса: интеграция архетипов. Это – разбирательство между Я и коллективным бессознательным.

Под интеграцией архетипа Юнг понимает возврат и приятие обратно в психику архетипической проекции от объекта. Энергия, связанная прежде воедино с желанием (да и вообще с ожиданиями и страхами), возвращается теперь назад в собственную душу, но не для того, чтобы покончить с этими пожеланиями и т д. словно с иллюзиями, но прежде всего для того, чтобы человек 1) более не идентифицировал слепо себя самого с архетипическими пожеланиями и импульсами, чтобы он научился себя от них отличать и 2) постиг собственное содержание архетипа и признал его в качестве чего-то наличествующего в психике. Итак, если желание (связанное с архетипом матери) быть сокрытым и защищенным, проецируется на телесную мать, то, говоря об интеграции, предполагается не упразднение данного желания в качестве бессмысленного и невыполнимого, а признание его именно в качестве первенствующего любой проекции и как приближение – посредством возврата проекции в психику – к цели, т.е. нахождение этого сокрытия в собственной психике, в некоем стоящем над Я центре (в Самости).

Существенные перевалочные пункты последующего процесса индивидуации: после полной и окончательной интеграции личного бессознательного в отношении к коллективному бессознательному наступает решающая фаза – речь идет о том, чтобы вернуть назад проекции архетипа Анимы, соответственно – Анимуса. Архетипы Анимы и Анимуса суть автономные комплексы бессознательного и в качестве таковых они относительно независимы от Я. Анима всегда поначалу проецируется на мать, которая предоставляет ребенку защиту от погружения в бессознательное (ведь Анима символизирует бессознательное, а последнее крепко переплетено с матерью), позже – на женщин, которые возбуждают чувства мужчин (равно как позитивные, так и негативные). Аналогичное верно и в отношении Анимуса. Оба архетипа стоят на пороге между сознанием и бессознательным. Юнг готов даже признать, что они и есть собственно психологические функции, т.е. те психологические функции, которые осуществляют связь и поддерживают отношение между сознанием и коллективным бессознательным. По причине своей автономии они персонифицированы в психическом переживании. Возвращение этих проекций и их интеграция в сознание есть болезненный процесс по отделению собственной Персоны от идентификации с архетипами и по признанию их в качестве самых настоящих функций, которые наводят мосты, ведущие в бессознательное. «Разбирательство с ними должно вывести на свет их содержания, и только если эта задача довершена и если имеется удовлетворительная осведомленность сознания относительно процессов бессознательного, разыгрывающихся в Аниме, то Анима действительно будет ощущаться только как простая функция».

Если не удается отвязать архетипы от объектов и их деперсонифицировать, то они разворачивают в психике что-то вроде автономного господства. «Возникают психические аномалии, состояния одержимости всех степеней: от обычных настроений и “идей” вплоть до психозов». Цель поэтому состоит в обратном – преодолеть автономию архетипов и превратить их в функцию «связи сознания с бессознательным».

Благодаря этому архетипы теряют свою чудовищную «демоническую» власть, при помощи которой они завладели человеком и могли его даже разрушить Анима и Анимус занимают подобающее их сущности место в общем хозяйстве психики, т.е. они интегрируются. То же самое вполне правомерно выразить иными словами: единение интеллекта и чувства является необходимым условием для становления цельности; ведь интеллект поручительствует за Анимуса, а чувство – за Аниму.

Ежели на пути идентификации успешно преодолен этот рубеж, то следующий важный шаг – интеграция архетипа, который Юнг называет манна-личностью. «Мана» у примитивных народов есть некое оккультное качество, мана-личность, или же лицо, наделенное особыми оккультными силами и знаниями. Интеграция этого содержания – есть архетип мага, или Старого Мудреца. Когда Анима (соответственно Анимус) утрачивает свою фасцинирующую силу, т.е. когда их «мана» ослабевает, из бессознательного всплывает облик мана-личности. Если выражаться менее образно: архетип, который можно обнаруживать при посредстве описанных выше образов, заявляет о своем притязании на обладание психикой Он – доминанта коллективного бессознательного. Как, однако, ведет себя Я в этой ситуации? Юнг говорит: «В этом отношении наше плачевно ограниченное Я, если оно обладает хоть искрой самопознания, может только отпрянуть назад и отказаться от всякой иллюзии силы и значения. Это обман: Я не преодолело Аниму и потому не овладело ее маной. Сознание не стало господином над бессознательным, Анима же понесла убыток в своей барской дерзновенности в той степени, в какой Я сумело разобраться с бессознательным. Это разбирательство, однако является не победой сознания над бессознательным, но изготовлением некоего равновесия между обоими мирами». Великая опасность и прежде всего «нормальное» следствие из вышеописанного преодоления, или растворения Анимы (Анимуса) состоит в том, что Я полагает, будто оно приобрело вместе с растворением Анимы ту чрезвычайную нуминозную и оккультную силу, которая делала Аниму столь ослепляющей и завораживающей, в действительности это мнение есть выражение идентификации с архетипом мана-личности. Юнг пишет, что на своем опыте он не наблюдал еще ни одного процесса развития, где не имела бы места, по крайней мере, мимолетная идентификация подобного рода.

Однако, как же протекает процесс индивидуации далее в случае позитивного развития? Теперь нужно снять идентификацию с мана-личности, отвязать себя от этого архетипа и реализовать отличие между собою и им. Это опять же означает – как в случае с Анимой и Амимусом – осознать собственное содержание и понуждающую власть архетипа мана-личности: «Осознанивание содержаний, которые выстраивают архетип мана-личности означает для мужчин второе и истинное освобождение от отца, для женщин – от матери, а вместе с тем и первое ощущение собственной индивидуальности». Это влечет за собой ощущение определенного превосходства и мудрости. Следствия интеграции мана-личности Юнг описывает поэтому следующим образом: «Мана-личность, с одной стороны, это тот, кто знает больше всех, с другой – тот, кто хочет больше всех. Посредством осознанивания содержаний, лежащих в основе этой личности, мы оказываемся перед необходимостью считаться со следующим фактом: с одной стороны, мы ушили нечто большее по сравнению с ближними, и с другой – мы хотим нечто большее по сравнению с другими». Это превосходство каким-то образом вмонтировано в психику. Индивидуация способствует стремительному переходу па более высокие ступени расширения сознания.

То, что фактически понимается под реальным расширением сознания, становится ясным из слов Юнга, когда он немного патетически констатирует, что в результате становления цельности, человек становится непохожим на других людей: «Человек, узурпировавший новый вид познания, претерпевает изменение или расширение сознания, из-за чего его сознание становится непохожим на сознание его ближних. Он возвысился, правда, над тем, что сегодня слывет за человеческое (“вы будете, как боги”), но тем самым отдалился также и от человека. Мука этого одиночества есть возмездие богов: он уже не может вернуться назад к людям Он, как говорится в мифе, прикован к уединенной скале Кавказа, покинутый богами и людьми».

Если растворяется самовластность архетипа мана-личности и происходит осознавание и интеграция его содержания, то мы приходим к такому человеку, который не поддается мыслительным проискам, которого уже нельзя схватить и ограничить. Что же тогда происходит с маной? «Мы знаем только лишь, что ни сознание, ни бессознательное не имеют маны, верно и то, что поскольку Я не выдвигает более никаких притязаний на власть, то не возникает и одержимости, т.е. бессознательное также утрачивает свою дурманящую власть. В этом состоянии мана должна выпасть на долю чего-то, что является сознательным и бессознательным, или ни сознательным и не бессознательным. Это что-то есть искомое средоточие личности, то неописуемое. Нечто между противоположностями или то, что объединяет противоположности, или результат конфликта, или итог энергетического напряжения, это – становление личности, самый что ни на есть индивидуальный шаг вперед, следующая ступень». Это средоточие есть не что иное, как Самость, следующая и одновременно последняя ступень (и цель) индивидуации. С интеллектуальной точки зрения, это – психологическое понятие, нечто замещающее непознанное eщe в нас самих, для Юнга же это безусловно факт, описать его можно только фрагментарно и самым приблизительным образом, потому что его сущность выходит за пределы наших понятийных возможностей постижения.

Решающие ступени этого процесса можно сопоставить друг с другом и обобщить, если данный процесс рассматривать одновременно и в аспекте дисганциронания (истинной личности от не-я), на аспекте становления цельности и интеграции (психики):

Добавления

Во избежание недоразумений и для того, чтобы ясно изложить теорию Юнга присовокупим еще некоторые дополнительные замечании.

Индивидуальность и универсальность

Вероятно, возникло впечатление, будто процесс индивидуации ведёт к чему-то вроде индивидуализма и изоляции человека. Данное утверждение Юнг решительно оспаривал. Напротив, так как индивид есть часть целого, и так как индивидуированный человек переживает данное обстоятельство осознанно на собственном опыте, то индивидуация ведет к развитию совершенно самостоятельной Персоны, которая своей структурой и своей сущностью не только признает коллективные нормы и коллективные связи, но и реализует их в жизни: «Так как индивид является не только единичным существом, во его существование предполагает коллективные отношения, то процесс индивидуации ведет не к разобщению, а ко все более интенсивной и всеобщей взаимосвязанности с коллективом». Согласно Юнгу, величайшим заблуждением является смешение индивидуации с индивидуализмом: «Индивидуализм – это преднамеренное выпячивание и подчеркивание своеобразия в противоположность к обязанностям и уважению по отношению к коллективу. Индивидуация означает именно лучшее и более полное выполнение человеком своего коллективного предназначения: ведь всесторонний учет своеобразия индивида оставляет большие надежды на благоприятные социальные последствия, нежели небрежение или даже подавление этого своеобразия». В этом отношении коллективная компонента, естественно отвечает не за коллективность (понимаемую в смысле ущербной индивидуальности и свободы), а скорее за сознательное устроение Персоны – пригодной для совместного проживания в универсальной взаимосвязанности жизни и соорганизованной с собственной структурой личности, – иными словами, за универсальность Персоны.

Телеология процесса

Весь процесс индивидуации протекает, по Юнгу, целенаправленно: при этом предполагается, что сам индивид принимает в этом процессе активное участие. Возникает что-то вроде «натиска» на Самость, и порою можно даже говорить о действии чего-то потустороннего, стоящего за реакциями бессознательного. Лучше всего это видно из объяснений, которые Юнг сделал касательно одного пациента, страдающего невротическим нарушением пищеварения (у него были болезненные спазмы, аналогичные спазмам, возникающим в состоянии голода): «В результате анализа выявлено инфантильное страстное томление по матери, так называемый материнский комплекс. Благодаря этому, приобретенному в ходе анализа прозрению, симптомы исчезают, но остается томление, которое нисколько не может утихнуть вместе с констатированием того, будто оно не более, чем комплекс матери. Что прежде было quasi физическим голодом и физическим страданием, становится теперь душевным голодом и душевным страданием. Человек томится и тоскует по чему-то и знает, что полагать под этим мать совершенно неправомерно. Между тем наличествует факт неутоленного пока томления, и ответить на вопрос, что значит это томление, значительно сложнее, чем свести невроз к материнскому комплексу. Томление является постоянным требованием, мучительной, активной пустотой, о которой порою можно забыть, но которую никогда нельзя преодолеть силой воли. Она всегда возникает вновь и вновь. Поначалу неведомо, откуда исходит это томление, вероятно, даже неизвестно, почему, собственно, человек тоскует и что составляет предмет его томления. Можно высказать много предположений, однако единственное, что можно с уверенностью утверждать по этому поводу: по ту сторону материнского комплекса бессознательное. Нечто высказывает этим свои требования и всегда – независимо от нашего сознания и непостижимо для нашей критики – это Нечто вновь и вновь подает свой голос и заявляет о себе».

Это Нечто, что напирает и теснит, есть архетип Самости, а то, на что направлено и устремлено это чудовищно могущественное томление – есть осуществление Самости.

Необходимость индивидуации

Юнг задается вопросом, насколько то, что называется индивидуацией, достойно нашего устремления, и насколько это может считаться необходимым для человечества в целом. Неиндивидуироваиный человек отдан на произвол какого угодно импульса психики – бессильно, несвободно, брошенный словно мячик на поле психических сил. Такой человек поступает и действует так, как если бы это был не он сам: «Неединство с самим собой как раз и является тем невротическим и непереносимым состоянием, от которого человек хотел бы освободиться. Освободиться от этого состояния удается, однако, только тогда, когда человек может быть таким и поступать так. как он ощущает самого себя. В отношении этого у людей имеется чувство, сначала, вероятно, туманное и неуверенное; но затем, по мере поступательного развития, это чувство становится все более сильным и отчетливым».

Бессознательные содержания вызывают «ослепляющие иллюзии, которые искажают и делают недействительными нас самих и наше отношение к ближнему. По этим причинам индивидуация для определенных людей неизбежна – не только как терапевтическая необходимость, но и как высший идеал, как идея чего-то наилучшего, что только можно сделать. Идея, лежащая в основе этого идеала, состоит в том, что из правильного усмотрения исходит правильное действование, и что нет исцеления и улучшения мира, которое не начиналось бы с самого индивида».

Из этого следует, что индивидуация – есть необходимая предпосылка, если человек желает установить лучший и социально более приглядный мир!